Пытаюсь жить...

сижу на лавке у подъезда, курю. пальцы жжот — не успеваю докурить, уже зовут разгружать фуру. начальник орёт «шевелись, тупица!», а я шевелюсь. таскаю ящики, пот течёт за шиворот, как тогда… нет, лучше не вспоминать.

соседи. бля, эти соседи. вчера на двери мелом написали «ублюдок». стёр тряпкой, а они опять. бабка с третьего этапа плюёт под ноги, когда я прохожу. её внучонок, тот что в айфоне вечно уткнут, кричал мне вчера: «тебя ж в ад, маньяк!». а я просто хлеб нёс из магазина.

ночью снится он. тот парень. мне 19, ему, наверно, столько же. мы пьяные в подворотне, он лезет с кулаками, а у меня в кармане нож… проснулся — простыня мокрая, будто я опять в луже крови валяюсь.

на работе пацаны дразнят: «чё, рецидивист, опять ксиву потерял?». я молчу. за молчание платят на 50 рублей больше. коплю на свитер мамке — у неё сердце шалит. но она не берёт. говорит: «сынок, лучше б ты там сгнил».

вчера видел — старушка сумки тащит. кинулся помогать. а она как заорёт: «не трожь! убьёшь ещё!». сумки упали, яблоки покатились по асфальту. одно под машину — хруст. как тогда рёбра хрустели.

иногда хочется вскрыть вены на этих руках, что толкали тележку в морг. но боюсь, что даже кровь моя грязная. на тушёнке экономлю — покупаю цветы. кладу к памятнику в парке. никто не знает, чей он. может, его?

сегодня опять надпись на двери: «уйди». не уйду. буду спать на цементном полу, есть хлеб с горчицей, слушать как стучит сердце. оно стучит. значит, я ещё живой. а это хуже всего — жить, когда ты мёртвый.